А гениальный роман Кена Кизи даёт нам прекрасную возможность поупражняться в понимании метафор.
В кукушкином гнезде
«…Кто из дому, кто в дом,
кто над кукушкиным гнездом.»
Именно с этой детской считалочки начинается роман. А дело в том, что кукушки не вьют гнёзд*. И в этом смысле кукушкиных гнёзд никогда не было, нет и не будет. Но кукушкины гнёзда всё же есть. Хитрые кукушки подбрасывают свои яйца в гнёзда других птиц. Кукушата вылупляются, здоровые и наглые. Они захватывают власть в гнезде и заставляют его работать на себя. Выкидывают из гнезда других птенцов, если они им мешают. Бедные птички-родители не противятся кукушкам и начинают кормить только их, надрываясь от усталости. Кукушка, особенно в виде птенчика, - крупная птичка и прокормить её не просто.
Именно так и подбросили «кукушку», мисс Гнусен, в психбольницу:
«– В этой больнице, – говорит Хардинг, – врач не имеет права нанимать и увольнять. Это делает инспектор, а инспектор – женщина, старинная подруга нашей мисс Гнусен; в тридцатые годы они служили сестрами в армии. »
Медицинская сестра Гнусен начала действовать сразу. Она знала на своём инстинктивно-кукушачьем уровне, что нужно делать в больнице. Сестра Гнусен тщательнейшим образом обустраивала «своё» гнездо, выкидывая из гнезда всех прочих птенчиков, которые её не устраивали:
«Годами она подбирала свой идеальный персонал: врачи всех возрастов и мастей появлялись перед ней со своими идеями о том, как нужно вести отделение, у иных даже характера не хватало, чтобы постоять за свои идеи, и каждый из них, изо дня в день обжигаясь о сухой лед ее глаз, отступал в необъяснимом ознобе. 'Говорю вам, я не понимаю, в чем дело, – жаловались они кадровику. – С тех пор, как я работаю в отделении с этой женщиной, мне кажется, что в жилах у меня течет аммиак. Меня бьет дрожь, мои дети не хотят сидеть у меня на коленях, жена не хочет со мной спать. Настаиваю на переводе – нервный уголок, алкодром, педиатрия, мне все равно!'»
Цитата из образовательного фильма:
«Под действием инстинкта кукушонок выбрасывает всё, что находится в гнезде. Этому способствует желобок на спине и сильные ноги. На пятый день инстинкт выбрасывания угасает.
Подбрасывание яиц в гнёзда других птиц, уничтожение птенцов хозяев гнезда получили название Гнездовой паразитизм. В мире пернатых он присущ только кукушкам.»
Как видим, миру людей он тоже не чужд.
На самом деле весь тон книги не оставляет сомнений в том, что история о психбольнице есть прямое отражение всего, что происходит в нашем, внешнем мире. Чокнутый вождь Швабра осознавал проекцию отделения психбольницы на внешний мир. Власть во внешнем мире представлялась ему всемогущим комбинатом:
«Под ее руководством внутренний мир – отделение – почти всегда находится в полном соответствии. Но беда в том, что она не может быть в отделении постоянно. Часть ее жизни проходит во внешнем мире. Так что она не прочь и внешний мир привести в соответствие. Трудится она вместе с другими такими же, я их называю комбинатом – это громадная организация, которая стремится привести в соответствие внешний мир так же, как приведен внутренний. Старшая сестра – настоящий ветеран этого дела, занимается им бог знает сколько лет: давным-давно, когда я поступил к ним из внешнего мира, она уже была старшей сестрой на прежнем месте.»
И так, шаг за шагом, Кен Кизи выстраивает грандиозную метафору «Кукушкиного гнезда», в которой власть на каждом уровне захватывают паразиты, повинуясь инстинкту неумолимого гнездового паразитизма. И теперь мы можем попытаться формализовать эту метафору тем же способом, как мы делали здесь. Обратите внимание, что это уже не простенькая структурка, а многозначная метафора, которая подразумевает множество возможных частей.
[ кукушка ( гнездо ) || сестра Гнусен ( психбольница ) || люди власти ( социум ) ]
«Виртуозность прямолинейности»
У кукушек не слишком могучий мозг, а потому их очаровывают простые схемы и решения. Кукушонок упрощает место своего обитания, выкидывая из гнезда всё лишнее. Наблюдения такие в применении к социуму делали многие гениальные люди. Мы знаем многое о Кене Кизи, а вот наблюдение другого визионера - Салтыкова-Щедрина. В «Истории одного города» о градоначальнике Угрюм-Бурчееве читаем:
«Прямая линия соблазняла его не ради того, что она в то же время есть и кратчайшая — ему нечего было делать с краткостью, — а ради того, что по ней можно было весь век маршировать и ни до чего не домаршироваться. Виртуозность прямолинейности, словно ивовый кол, засела в его скорбной голове и пустила там целую непроглядную сеть корней и разветвлений. Это был какой-то таинственный лес, преисполненный волшебных сновидений. Таинственные тени гуськом шли одна за другой, застегнутые, выстриженные, однообразным шагом, в однообразных одеждах, всё шли, всё шли... Все они были снабжены одинаковыми физиономиями, все одинаково молчали и все одинаково куда-то исчезали.»
И нет совершенно ничего странного в том, что и сестра Гнусен была очарована идеей прямолинейности и безумного порядка:
« .... она сидит посередь этой паутины проводов, словно сторожкий робот, нянчит свою сеть со сноровкой механического насекомого, зная, куда тянется каждый проводок, в какую секунду и какой ток надо послать по нему, чтобы добиться нужного результата. …..
А мечтает она, сидя в середке этой сети, о мире, действующем исправно и четко, как карманные часы со стеклянным донцем, о месте, где расписание нерушимо и пациенты, которые находятся не во внешнем мире, смирны под ее лучом, потому что все они хроники-катальщики с катетерами в штанинах, подсоединенному к общему стоку под полом.»
И это позволяет нам существенно расширить предыдущую метафору. Чисто внешне метафора просто увеличивается в объёме, мы вписываем туда ещё одну часть. Но на самом деле всё намного интереснее. Благодаря этой части мы осознаём ещё одну грань, ещё одно значение этой метафоры — угрюм-бурчеевский идиотизм прямолинейности. И он в полной мере свойственен метафоре кукушкиного гнезда.
[ кукушка ( гнездо ) || сестра Гнусен ( психбольница ) || Угрюм-Бурчеев ( город ) || люди власти ( социум ) ]
Макмерфи и Кизи
Мир кукушкиного гнезда, описанный в романе, был бы совершенно беспросветным, если в нём не появился Макмерфи. Карточный шулер и любитель малолеток, он совсем не был ангелом. Никогда не отказывался от своей порочности, но в его интерпретации всё почему-то выходило иначе.
«– Совращение? – Встрепенулся доктор.
– Совращение малолетней…
– Хе. Это им воткнуть не удалось. Девчонка не стала показывать.
– …Девочки пятнадцати лет.
– Сказала, что ей семнадцать, док, и очень хотела.
– Судебный эксперт установил факт сношения… В протоколе сказано, неоднократного.
– Честно сказать, так хотела, что я стал брюки зашивать.
– Ребенок отказался давать показания, несмотря на результаты экспертизы. Очевидно, подвергся запугиванию. Обвиняемый сразу после суда покинул город.
– Да, поди не покинь… Док, я вам честно скажу.
– Он наклонился и, облокотившись на колено, тихим голосом, через всю комнату говорит доктору: – к тому времени, когда ей стукнуло бы законных шестнадцать, эта маленькая дрянь оставила бы от меня одни шкварки. До того дошло, что подставляла мне ногу, а на пол поспевала первая.»
Макмерфи принёс в кукушкино гнездо глоток свежего воздуха и перевернул психушку вверх дном! Это трагический и тяжёлый роман, но временами читать его без хохота просто невозможно.
В отделении происходило самое страшное, что только могло случиться — пациенты начинали верить, что жить в непрекращающемся кошмаре нормально. Они стали соглашаться, что «кукушкино гнездо» - оптимальное устройство жизни и мира. Но Макмерфи не дал этому случиться. Он принёс им смех, надежду, он принёс им настоящую нормальность.
Интересно, что через два года после выхода романа Кен Кизи сел в свой знаменитый автобус Дальше и отправился, также как и Макмерфи в психушку, баламутить Америку. Он нёс новое понимание, он хотел спасти весь этот дурдом, это кукушкино гнездо нахрапом.
История Макмерфи каким-то мистическим образом наложила отпечаток на всю последующую жизнь Кена Кизи. Как и Макмерфи, Кен бунтовал против ситемы, как и Макмерфи, он терял друзей и также он жестоко расплачивался за своё бунтарство. Лишь конец у Кизи вышел более счастливый.
И становится совершенно непонятно, кто на кого оказывал влияние? Это очень странная загадка. Кен Кизи создал Макмерфи, однако история Макмерфи была описана раньше, чем Кизи отправился в сумасшедшее путешествие на своём автобусе. Не мог же он сознательно создавать такую параллель? Просто Кен Кизи - предельно честный человек, и писал он только о том, во что безусловно верил. Полёт над гнездом кукушки - это не только метафорическая, но и архетипическая история. И случаться она будет раз за разом. И как бы ни было плохо, но раз за разом будут приходить и поддерживать в нас надежду реальные и литературные герои — Макмерфи, Кен Кизи, Тимоти Лири, чайка Джонатан Ливингстон и другие бунтари. Они не боги и не ангелы. Их пороков - не счесть, но они не боятся бросать вызов безумной системе и никогда не теряют веру в лучшее. И здесь мы с полным правом можем записать:
[ Макмерфи ( психушка ) || Кен Кизи ( США ) ]
Можно было без особой натяжки написать вместо США «весь мир», но это звучало бы слишком вызывающе. Также метафору эту можно развернуть на множество частей, но это ни к чему. Ведь мы прекрасно понимаем, о чём идёт речь, к тому же эта статья именно о Кене Кизи.
У этой метафоры есть одна любопытная грань. Многие удивлялись, что Кизи, пионер и сторонник психоделиков, в своём творчестве мало их касался. В крупных формах, романах, кажется, вообще о них не писал. Но вглядитесь в эту метафору внимательнее. Кен Кизи во время путешествия Дальше устраивал в США «кислотные тесты», раздавая ЛСД. Макмерфи принёс в психушку нормальность. Ясно, что Кен Кизи связывал нормальность с расширением сознания. И тогда вопрос — о чём роман? Что он метафорически описывает?
И неплохо добавить сюда для размышления выдержку из Вики:
«Роман входит в топ лист самых запрещаемых романов на территории Соединенных Штатов Америки, наряду с такими произведениями как Великий Гэтсби, Улисс и Над пропастью во ржи.»
На самом деле у романа горазда больше метафорических слоёв и загадок. Только один мир вождя Швабры чего стоит! Есть отличный фильм Милоша Формана с Джеком Николсоном в главной роли, но он не зацепляет и трети от всех уровней. Потому, видимо, Кизи его и не любил. Тот же Швабра вдруг стал второстепенным персонажем, а его мира вообще нет в фильме.
Хочется написать обо всём, но статья мала по объёму и много в неё не втиснешь. Зато каждый из нас может легко взять и прочитать или перечитать этот роман, полный загадок, ассоциаций и глубочайших метафор.
А еще можно много узнать о метафорах романа здесь.
Увезите меня отсюда
Все мы надеемся, но не все признаёмся себе в этой надежде. Мы надеемся, что однажды вдруг под весёлый смех и крики рядом с нами остановится разрисованный автобус и увезёт нас от тоскливой и беспросветной унылости этого мира... Дальше!
Конечно же далеко не все видят это именно так. Ассоль верила в Алые паруса, Сольвейг просто ждала своего Пера Гюнта, а поросёнок Пётр вынашивал коварные планы по захвату трактора. Но сущность самой идеи от этого не меняется, в этом и прелесть метафоры:
[ Дальше ( Путешествие ) || ????? ( спасение от безысходности | счастье | расширение сознания | обретение цели и смысла ) ]
Для всех этот автобус выглядит по-разному, потому и стоят вопросы в формуле.
Мудрецы всех рас, времён и религий учат нас, что этот автобус всегда где-то поблизости, буквально за углом, только мы надрессированы не замечать его и надо немало потрудиться, чтоб его увидеть. Я им поверил и потому начал раскрашивать этот сайт в цвета Дальше. И, кажется, я уже совсем не один!
А вы знаете, в чем заключалась сущность «кислотного теста» Весёлых проказников во главе с Кеном Кизи? Очень просто! Это ответ на вопрос - вы в автобусе или вне его?
Привет всем, кто готов к Путешествию! А вы с нами?
* Вообще-то в США есть кукушки, которые вьют гнёзда. Такие добропорядочные, «правильные» американские кукушки. США — они такие, кого угодно научат правильно куковать и вить гнёзда. Между тем Гнездовой паразитизм европейских кукушек широко известен — очень уж это «выдающееся» достижение.
Стоит добавить и такой факт, что cuckoo по английски это не только кукушка, но и сумасшедший. Так что метафора «кукушкиного гнезда» в любом случае в силе.